21+
nevermind |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » nevermind » Бюро прошлых дел » [22.03.3515] Sand Planet
SAND PLANET
Twins Hansel, Martin Hansel, Abdul al-Hazred
« Растить доверие порой сложнее, чем яблоню в пустыне »
16:00 / лавка "Сердце белладонны" / прохладноОписание происходящего:
Неважно зачем ты отправился в путь - то, что нужно, найдёт тебя само. Твинс, направленный Мартином в пустыню Золотых песков, вместе с необходимыми артефактами приносит домой и что-то странное.
Отредактировано Twins Hansel (2019-04-23 18:27:47)
Знаете, когда начинается идеальный день? Не в четыре утра. Поэтому этот день по определению идеальным не был.
Хотя началось все еще вчера. Когда Мартин как-то вскользь сообщил, что Твинс уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно отправляться в путешествия на большие расстояния. Твинс намека не понял, но согласился, что он уже как лет восемь вполне самостоятельный и умный. И попросил намекать по-яснее, потому что нечего тут сопли развозить. И видимо это было лишним, потому что Мартин выложил то самое задание, ради которого Твинс должен быть взрослым. И встать в четыре утра.
Иди в Золотую пустыню, сказал Мартин.
Принеси мне оттуда воды, сказал Мартин.
Иди нахер, сказал Твинс. А потом подумал и согласился. Ладно, один раз он сделает доброе дело. И посмотрит на то место, где ни разу до этого не бывал. Хотя задание от этого не стало менее дебильным, но что поделать. Мартин иногда отличался странностью принимаемых решений, с точки зрения Твинса. Хотя ему наверное лучше знать. Он же опытный и взрослый. Вроде как.
В четыре утра всталось плохо, но с вынужденным оптимизмом. Пришлось соскребать себя с кровати, поливать лицо водой, а потом выливать внутрь организма что-то горячее. Кажется, это был чай. Он тогда еще не проснулся, поэтому точно утверждать не берется. Но вроде это совершенно точно был не яд.
В помощь Мартин дал флягу литра на два, которую нужно было заполнить (заодно опустошив и так небольшие водные запасы пустыни), дал с собой небольшую фляжку воды, а также свой амулет под кодовым названием "Постоянная причина потопа, если ты не уследил за тем, как бросил ее на стол". Тот самый, что превращал свет в воду, а поэтому был очень полезным в пустыне и вообще в путешествиях. Пришлось поблагодарить с недовольным видом и уйти, хлопнув дверью. Солнце робко выглянуло из-за низких крыш соседних домов.
До пустыни Твинс решил добраться самым обычным способом, то бишь на дирижабле. Там все просто - заплатил, сел, заснул. Громкий гудок (ну или звук взрыва, если не повезет) разбуди на нужной остановке сам. Главное не сильно задремать в уголке, уютно устроившись на рюкзаке, который пришлось тащить с собой. Все-таки, не в руках же флягу нести, да и есть еще несколько полезных вещей, которые нужны в пустыне. Карта, например.
Золотая пустыня, несмотря на раннее утреннее время, уже сияла. Солнечные блики, отражаясь от золотого песка, платиновых камней и серебряных вкраплений извести, скакали по близлежащим чахлым лесам и по глазам приближающихся путников. Прекрасна в своей красоте, но ужасна в своих намерениях убить тебя. Повыше натянув плотный шарф, который должен был защитить лицо от вдыхания золотой пыли, не очень полезной для легких, Твинс шагнул на первую линию сносимого ветром золотого песка. Золото захрустело под толстыми сапогами, размельчаясь. Что ж, вперед за приключениями.
За первые два часа он успел проклясть все на свете. Брата, пустыню, мир, солнце и даже сегодняшнее утро. И даже самого себя за слабодушие и то, что не отказал в этой бредовой идее. Шедший рядом Твинс укоризненно на это покачал головой, но сказал, что семья иногда требует жертв. Твинс показал ему язык и только повнимательнее вгляделся в черную карту. На белой бумаге рисовать было бы опасно, отраженное солнце сожрет глаза быстрее, чем блеск золота.
- Мы вроде правильно идем. На развалины, похожие на тукана... Потом дерево из корунда... И будет река. Развалины были?- Твинс внимательно смотрел в карту, но мозги от жары плавились и хотелось просто раздеться, лечь здесь и умереть до ночи. Потому что тогда все это наконец остынет, а лучше холод, чем жара.
- Мы под ними стоим,- логично заметил второй Твинс, без рюкзака, поэтому чуть меньше уставший и чуть лучше соображающий за них двоих. Твинс показал большой палец и заозирался, ища дерево из корунда. Яркая красноватая звезда блеснула под лучами солнца где-то вдалеке и правее. Было принято за идею, что дерево там. Все равно идти было больше некуда, а стоять вечность под благородно сияющим турмалином развалин, похожих на тукана, было как минимум глупо. А возвращаться без добычи нельзя. Авторитет это очень важно. Даже важнее нежелания бродить по пустыне.
До дерева они, держась за ручку, доползли через еще два часа. Потому что оно коварно куда-то отдалялось и не желало приближаться, золотой песок набивался в обув и штаны, под ногами то и дело попадались крупные самородки, на которых он поскальзывался и даже пару раз падал, обжигая ладони об песок.
Но все-таки дошел до еще одного перевалочного пункта.
Под деревом из красного корунда он был не один. Какая-то группа раскинула пятнистые желтоватые шатры под ним, вокруг бегали люди в куче свободных одежд и что-то кричали на взволнованном диалекте. Твинс решил собраться в одного и, с чуть более приподнятым настроением, спросить, что джентльмены делают в пустыне, нет ли у них чего интересного и почему все так носятся под деревом.
- Эй! Вы чего?- в качестве опрашиваемого был ловко выдернут из толпы мужик с красным платком на голове, условно обозначаемый как Главный. Главный замахал руками, но потом понял, что перед ним такой же путешественник, да и выглядящий к тому же неопасно, и успокоился. Вместо нечленораздельных звуков с эмоциональным посылом "нам всем пиздец" стали появляться нормальные слова.
Главный поведал душераздирательную историю. Дескать, жили-были они, честные охотники за артефактами, путешествовали по опасной пустыне. Никого ваще не трогали, искали что им по названию полагается. Нашли какую-то местную золотую жилу (хе, золотую), взяли оттуда чего побольше и принесли в лагерь. Разделили все по справедливости - боссу то, что он захочет, а все остальное всем остальным. Твинс согласился, что поделили честно, и предположил, что проблема в том, что дележка не удалась. Но его попросили не перебивать такую чудную историю. Так вот. Взял Совсем Главный себе браслетик, корону, сундук и лампу. Все спокойно было, никто его не трогал, пока не пришло время отправиться к реке, чтобы пополнить запасы воды, да набрать сапфиров. Ими ведь удобно путь отмечать в золотых песках. Зашел значит Главный в палату к Самому Главному, а его там нет. Только тапочки знакомые лежат и дюже прекрасная ножка до щиколотки в них торчит. Дюже прекрасная и дюже знакомая. И лампа еще рядом валяется. Все это было вчера, а до сих пор ничего не решено, не найден виновник, заместитель и, что главное, не найдено, что делать с лампой. Вот, собственно, по этому поводу и паника.
Твинс задумчиво почесал подбородок. Он знал, куда исчезают люди, от которых потом остаются дюже прекрасные ноги. Но посмотреть-то интересно! Поэтому он вежливо поинтересовался, а можно ли ему глянуть на чудо сменяемости власти в разбойничьих коллективах. Никто против не был. Сказали только, если что, не оставлять после себя ноги. Ну, чтобы больше паники не нагонять.
В палате было жарко и до ужаса воняло кровью и плотью. За день нога Самого Главного перестала быть такой красивой, покрылась мухами и приобрела ужасающий запах. Поплотнее закрыв лицо шарфом, Твинс быстро попытался найти что-то, что отвечало бы определению лампы. И это был не сложно, как оказалось. Украшенная большими камнями, маняще прекрасная и чуть посверкивающая в полумраке шатра, она притягивала к себе взгляды. Осторожно взяв ручку лампу через ткань рукава, Твинс немного потряс ее. Ничего не произошло.
- Хм,- авторитетно выдал он и вышел поскорее, чтобы не умереть от противного запаха. В лагере тем временем немного успокоились, но увидев лампу, уже скоропостижно названную проклятой, все снова замахали руками и разбежались. Остался только стойкий Главный.
- А ничего, если я ее заберу?- поинтересовался любопытно Твинс. Потому что если это какой-то артефакт для поглощения всего, эдакая мусорка, то она им очень пригодится. Будут в нее зелья неудавшиеся выливать. Ну или растения Мартина запихивать, из тех, что совсем оборзели.
- Бери, забирай!- радостно согласился Главный, который готов был упустить красивую вещицу, ибо целостность отряда ему важнее. Твинс довольно кивнул и запихнул лампу в рюкзак. Ну вот и новый артефакт. Осталось только придумать, как он может работать, и сделать так, чтобы он не заработал в рюкзаке. А то сожрет фляжку и нечестно будет. И неудобно.
Путешествие за водой в пустыню, точнее последняя его треть, прошла веселее с мыслью о возможной удобной штучке к ним в лавку. Набрав полную флягу и не рискнув пить воду, настолько пропитанную золотом и драгоценностями, а в который раз вылив на себя обычную воду с помощью амулета, Твинс отправился домой. Ну, точнее в долгий путь обратно домой. Солнце начало постепенно переваливать через горизонт в сторону запада.
До выхода из пустыни он буквально дополз и сразу упал на сухую траву, выплевывая полный рот пыли, перемешанной с золотым песком. Шарф с него снесло во время поднявшихся порывов ветра, поэтому последние километр или два пути он шел, прищурившись и стараясь не дышать. Одно радовала - тонны золотого песка в сапогах тоже стали пылью и испарились к его великому наслаждению. А вот вес рюкзака не стал сильно легче, что радовало даже больше. Значит вода не относилась к драгоценностям, которые нельзя было выносить. И лампа. Ведь Твинс хотел себе домой уничтожитель всего!
В Эйл он добрался уже к вечеру, когда солнце начало клониться к тем самым крышам, у которых оно вставало сегодня утром, улыбаясь ему. Показав солнцу язык, Твинс открыл дверь коленом, не тратя время на такие мелочи, как вежливость. Даже если там внутри посетители. Он слишком устал, чтобы быть вежливым. Хотелось только кинуть тяжеленной флягой в Мартина, упасть в бадью с водой и уснуть там. Ну или просто упасть, а потом отмыть от пыли и песка найденную лампу. Потому что она блестит, а блестяшки это круто.
- Держи,- в слове, хоть и сказанном довольно спокойно, было столько эмоций, что описать их не хватит и книги. С бульканьем и ударом на подоконник, около которого сидел Мартин, опустилась большая фляга, наполненная двумя литрами воды из сапфировой реки.
- Возвращаю,- Твинс стянул одной рукой с шеи амулет для преобразования воды и уже куда более аккуратно положил перед братом. Рюкзак со всем содержимым, кроме одного, упал на пол.
- И делюсь,- к уже появившимся двум вещам добавилась и третья, та самая якобы проклятая лампа, которая умеет превращать прекрасных разбойников в прекрасные ноги разбойников, кровь и запах теплой, разлагающейся плоти. В общем, в теории умеет делать крутые вещи, которые могут пригодится.- Это подарок. Мне. От меня. Но ты тоже можешь посмотреть.
Смилостивился он над братом и, оперевшись на стену, устало выдохнул. Сил практически не осталось, даже интерес к миру начал притупляться. Наверное, ему даже не хватило бы сейчас сил создать двойника, чтобы он его отнес в кроватку. Вот же жестокий мир. Особенно жесток тем, что хочется узнавать, не взирая на физическое состояние.
- Сказали, что проклятая. Но ты же знаешь, люди так быстро раздают ярлыки,- Твинс неопределенно махнул рукой, а потом пожал плечами.- Что думаешь? Правда красивая? Наверняка через портал выкинуло, раз я смог это из пустыни забрать.
Февраль поежился и слегка нахмурился на проходящих мимо детей. Он не любил детей, он вообще мало что любил. Предпочитая жить в уединении подальше от шума города, Февраль редко выходил в люди, но, если уж такая надобность возникала, то делал со всей присущей ему нелепостью. Весь его костюм подчеркивал угловатость и излишнюю худобу его фигуры, на слишком длинные пальцы едва налезали самые большие перчатки, а голова была замотана по самые уши в безразмерный шерстяной шарф, от одного взгляда на который начинала колоть шея. Походкой деревянного солдатика он пересек несколько улиц и свернул в переулок, по пути столкнувшись с парой влюбленных.
- Мерзость - пробурчал он и почти в ту же секунду губы влюбленных покрылись тонкой корочкой льда, примерзая друг к другу. Мужчина ехидно улыбнулся.
Когда Мартин заметил подходящего к дому Февраля, закрывать лавку было уже поздно. Хозяин "Сердца Белладонны" только и успел, что вытереть руки от мокрой земли, в которую буквально минуту назад были пересажены последние образцы северной розы, как дверь его дома распахнулась, открывая Мартину недовольный вид высокого худого джентльмена, чей приход всегда заканчивался головными болями и замерзшими пальцами.
- Чем могу быть полезен? - с дежурной улыбкой отозвался Хансель, насухо вытирая руки одним из бумажных полотенец.
- Я очень ценю семейные узы, мистер Хансель - сквозь зубы процедил Февраль - Вы продали моему брату согревающую мазь...
Семейные узы и для самого Мартина значили немало. С самого детства он рос в атмосфере, где волей-неволей приходилось о ком-то заботиться, а потом это стало скорее привычкой и он начинал опекать даже тех, кто семьей ему даже не являлся. Нередко это становилось поводом для шуток в его адрес, но Хансель пропускал их мимо ушей.
Однако, обвинительный тон пришедшего не остался незамеченным, Хансель напрягся, стараясь при этом выглядеть наиболее дружелюбно.
- Вы, наверное, не в своем уме раз продали Январю согревающую мазь! - голос мужчины почти сорвался на крик.
Мартин нахмурился, пытаясь вспомнить, кому и когда он в последний раз продавал подобные мази. Клиентов в лавке всегда было предостаточно, и запомнить всех было физически нереально. Тенгу достал небольшую записную книжку и какое-то время просматривал записи - списки проданного.
Стоящий напротив мужчина неотрывно смотрел на него, вероятно, пытаясь прожечь дыру своим ледяным взглядом бледно-серых глаз.
- Ах да, Вы абсолютно правы - найдя нужную мазь в списках проданного, Хансель заметно повеселел чем разозлил гостя еще больше - мистер...
- Февраль. Вы, вероятно, никогда не спрашиваете имена ваших клиентов, и любой проходимец может у вас отовариться.
- Мы рады всем - коротко ответил тенгу. На самом же деле прекрасно знавший имя своего собеседника, но, осознавая, что без головной боли он сегодня не останется, решил в отместку немного задеть самолюбие гостя - Вы, вероятно, не знаете зачем вашему брату понадобилась та мазь. Согревающая.
На лице Февраля появилось сомнение. Он знал лишь то, что сейчас его брат покрылся пунцовыми пятнами и уже который день ему, Февралю, приходится за ним ухаживать, а он этого очень не любил. Заметив неуверенность, Мартин снова дежурно улыбнулся, понимая, что теперь-то разговор пойдет в том русле, в котором выгодно ему.
- Это секрет, мистер Февраль, но ваш брат - Хансель слегка наклонился и перешел почти на шепот - он брал эту мазь не для себя.
Мужчина моргнул пару раз, было явно заметно, что он в замешательстве.
Длинными пальцами он взялся за край шерстяного шарфа и слегка оттянул его. Мартин выдержал небольшую паузу, но дожидаться повторного вопроса не стал.
- У него было свидание. Так он мне сказал - тенгу будто бы совершенно безразлично начал пролистывать страницы блокнота, искоса поглядывая на гостя - а, учитывая особенности его организма, согревающая мазь просто необходима...в определенный момент - Мартин усмехнулся - мы же не хотим, чтобы девушка заболела.
Февраль сжал губы в тонкую бледную полоску: даже простые физические контакты, вроде рукопожатия, вызывали в нем отвращение. В этот самый момент его родной брат просто упал в его глазах. Связываться с людьми, заводить с ними какие-либо отношения, создавать семьи - все это казалось холодному гостю верхом глупости и просто нерациональным решением, как прожить свою жизнь. Он вздохнул. В семье не без урода
- Что Вы можете посоветовать? Он весь покрылся красными пятнами - Февраль старался не смотреть на хозяина лавки - его взгляд блуждал по многочисленным баночкам с сухими ингредиентами и бутылочкам с разного цвета жидкостями внутри.
- Могу предложить "Ледяной язык" - Хансель достал из верхнего шкафчика маленькую стеклянную бутылочку с ярко-зеленой маслянистой жидкостью - пусть выпьет все сразу. Для обычного человека это огромная доза, но ваш брат быстро встанет на ноги - поймав недоверчивый взгляд, Мартин добавил - "Ледяной язык" обычно берут в пустыню, чтобы быстро охладится. Людям достаточно пары капель...
Февраль поднял правую руку, жестом останавливая тенгу от дальнейших объяснений. Порывшись в, казалось, бездонных карманах, он положил на стойку нужную сумму, кивнул на прощание и поспешил удалиться.
- Всего доброго - вдогонку крикнул Хансель, чувствуя, как слабая пульсирующая боль начинает пробираться к вискам.
Людей в лавке больше не было и Мартин решил, что может немного отдохнуть. Он заварил себе чай и присел у окна, лениво поглядывая на сад и проходящих вдалеке людей. Чаинки плавно кружились, соприкасаясь и отдаляясь, над чашкой поднимался клубок пара. Хансель взглянул на часы и нахмурился. Его брат, Твинс, уже должен был вернуться. Неужели так сложно найти воду в пустыне? Именно такое задание он дал ему накануне и спровадил к золоту песков, наградив своим артефактом и напутствующими словами, которые Твинс, скорее всего, пропустил мимо ушей. Расстались они не очень хорошо: недовольный брат ушел, хлопнув дверью, оставив старшего с неприятным осадком на душе, который за весь день превратился в весьма ощутимое волнение.
Хансель засомневался в правильности своего решения. Быть может, Твинс был еще слишком юн для таких далеких путешествий и уж наверняка мог попасть в беду. А учитывая его характер, то если не угодит в беду, то притащит с собой. Прошло еще около часа, на небе появились первые звезды, а Мартин прикидывал, что ему надо взять с собой и как уговорить отвезти его в пустыню ночью, прямо сегодня, прямо сейчас. Хансель не любил ждать, ожидание поедало его неизвестностью. Его младший помощник должен был уже вернуться, но его все нет и нет, и решение не ждать до утра созрело как-то само собой. Мысленный список необходимых вещей прервался резко распахнувшейся дверью. На пороге стоял уставший злой Твинс, ну почти такой же, как и утром, только уставший и грязный.
- Долго ты. Я начал переживать – Мартин улыбнулся уголками губ, ощущая, как волнение отступает – что это?
Его взгляд упал на поставленную рядом лампу. Старший Хансель нахмурился: вещи с пометкой «проклятые» не входили в список того, что он любил.
- Зачем ты принес сюда проклятую вещь, Твинс? – Мартин осторожно взял лампу и покрутил перед глазами.
На первый взгляд она не была чем-то уж особо страшным, но тенгу понимал, что опасность вполне могла скрываться внутри. Бросив взгляд на брата, он понял, что Твинс еще ее не открывал, а значит надо было просто избавиться от нее. На всякий случай, а вдруг, правда, проклятая?
- Твинс – строго обратился он и встал, держа лампу в руках – ты устал. Тебе надо отдохнуть. Об этом – постучал указательным пальцем по стенке лампы – я позабочусь. Спасибо, что вернулся целым и невредимым.
Быстрым шагом Хансель направился к входной двери, имея единственное намерение – пойти к тому, кто разбирается в черной магии и точно установить степень риска новой находки Твинса. Дверь открылась с тихим скрипом, и Мартин шагнул в темнеющий сад.
Реакция была не мгновенной — лампа, ощущавшаяся в руках Мартина тёплым, почти живым, едва пульсирующим теплом, отреагировала только когда тот уже ступил через порог. Чуть засветившись в полумраке, из неё словно бы посыпался мелкий, чёрный песок, подхватываемый невидимым ветром, свивающим его темнеющими плетями в высокую, поначалу — скрытую этим самым песком фигуру. Короткий миг — один из тех, которые принято считать вечными, потому что за такое короткое время происходит чересчур много, чтобы человеческое сознание успело всё это нормально воспринять. За этот миг — фигура успела полностью сформироваться из странного песка, а тот — исчезнуть без всякого следа. Не опав, не улетев и даже не хлестнув замершего поблизости Мартина.
— Куда это ты понёс мою лампу, кафир?
Голос Абдула прозвучал глубоко, словно со дна какого-то колодца, и немного хрипло — он не успел «разговориться» после тысячелетия, проведённого в этой самой лампе, а предыдущий её «мастер» оказался человеком, который пренебрегал предосторожностью в угоду собственной жадности. Абдул не обмолвился с ним достаточным количеством слов прежде, чем утолить свой первый, особенно острый голод, который он ощутил почти сразу после освобождения.
Голод всегда был частью его природы. Абдул не собирался его подавлять.
В любом случае, первая фраза, произнесённая им после продолжительного отдыха в лампе, была не такой уж враждебной — скорее наполненной странным, нездоровым любопытством, подкреплённым пристальным, неестественно застывшим взглядом золотых глаз. Абдул был закутан в слои длинной, тёмной одежды, а его голову покрывал капюшон чёрного, выделанного золотой вышивкой плаща. Рукава его одеяния скрывали кисти рук, а из того, что было видно в скудном освещении — он всё же стоял спиной к источнику света, прямо в дверном проёме, из которого вышел Мартин, — можно было отметить разве что чуть поблёскивающие на тёмном лице глаза.
Абдул не выглядел человеком, как ни посмотри. А когда его рука — неестественно тяжёлая, чересчур тёплая даже сквозь слои ткани, — легла на плечо Мартину, можно было с уверенностью заявить, что стоял перед ними кто-то совершенно… иной. Носящий человеческое лицо только в качестве маскировки.
Плотно сжатые губы джинна тронула лёгкая полуулыбка, далёкая от того, что можно было назвать дружелюбием. Плен многого его лишил. В том числе — возможности подстраиваться под окружающий мир и изменять свой внешний облик по желанию. Во всяком случае, по своему желанию.
Крепко сжавшая плечо Мартина рука настойчиво потянула того обратно внутрь помещения — для Абдула разницы не было, потому что и там, и там было чересчур холодно для него, но внутри, по крайней мере, было меньше шансов привлечь к происходящему ещё больше нежелательного внимания. Он чувствовал, что время для того, чтобы населяющие этот город люди узнали об истинном предназначении лампы ещё не пришло. Было что-то… любопытное в том, чтобы посеять хаос среди жадных и воспользоваться глупостью неразумных, но даже слепое, управляемое инстинктами стадо могло научиться. Приспособиться. И если не научиться им управлять, то хотя бы избавиться от лампы, отрезав его от источника пропитания.
Возвращаться в лампу, чтобы влачить то жалкое, полное тишины и темноты существование, он не собирался.
— Чужие ошибки ничему не учат вас, людей?
Абдул коротко, хрипло рассмеялся — смех постепенно перешёл в громкий, каркающий хохот, который он не смог сдержать, оборвавшийся также резко, как и зазвучал. Он втащил Мартина обратно внутрь, закрыв дверь и прислонившись к ней, жалобно скрипнувшей под его весом, спиной.
— Кто из вас был настолько глуп, чтобы снять лампу с мёртвого своего сородича? Я хочу посмотреть этому человеку в глаза. Сейчас.
Нотки любопытства, неприкрытого интереса в голосе Абдула плотно смешались с требовательной, почти приказной интонацией. И по правде говоря, он сам не знал, почему потребовал именно этого — чтобы высмеять или чтобы прощупать почву? Или, если уж на то пошло, чтобы просто убедиться в том, что всё это — не очередной его горячечный сон? Джинну не требовалось спать в прямом значении этого слова, но Абдул частенько находил себя среди плодов своего воображения, сознание подвергнутое тому, что люди зовут «грезами».
Золотое детское правило - не трогай то, что не твое. Просто не трогай. Убери руки. Это не твое, запомни, и не забывай. А если уж решился брать, то делай это искусно, интересно, ловко, тихо, ну и желательно, когда владельца нет рядом. Мартин так не умел, похоже.
Взяв в руки вещь Твинса, о чем четко тот заранее сообщил, чтобы не было разночтений, старший брат начал говорить сначала умные вещи, а потом сделал какой-то совершенно не умный вывод. Да, путешественник в пустыню устал. За это ему полагается побольше чая и ужин, желательно очень сытный и можно даже остывший. Но почему вместо этого у него просто берут и забирают его вещь? Что за фигня.
- Вообще-то!..- но он не успел договорить, так как верь закрылась. Внутри все недовольно забурчало. А усталость добавляла наглости и дерзости, потому что не стоит тревожить уставших людей. Уставшего Твинса особенно.
- А ну верни МОЮ..!- и он опять не успел договорить, потому что дверь открылась и в ней был виден кого-то, кто очевидно не Мартин. Потому что, не будем врать, у Мартина отродясь не было такой груды мышц, он явно был ниже, и все же был больше изящным, нежели скалоподобным. А сейчас в проходе в их дом стояла какая-то живая скала, высокая, широкая, недурно и со вкусом одетая, и говорящая. Последнее скалу немного портило. Ну да это со всеми людьми так.
Смех, прокатившийся по всему первому этажу, заставил волосы на макушке встать дыбом, а усталость немного убрать свои руки, оплетающие все тело и делающие его тяжелым и неуклюжим. Хохот напоминал глухое карканье ворон, такой же въедливый, пугающий, раздражающий и напрягающий. А каркающие вороны никогда не были хорошим знаком. Это всегда предупреждение. Твинс слушает предупреждения, но иногда его мозг делает "пфф, кто они такие". Потом обычно начинаются приключения.
Так как со стороны окна вход было видно плохо, ровно как и со входа - окно, он слышал пока только голос и шаги. Слишком тяжелые, чтобы быть до конца человеческими. И почему-то Мартина слышно было не особо.
- "Блин, а вдруг от него тоже остались только ноги?.."- проснулась совесть, как всегда не вовремя. Это ведь тогда Твинс будет виноват, косвенно. Придется документацию оформлять, гроб искать. Небольшой, это хорошо. Хотя можно мясо сварить и куда-то деть, а кости оставить. Или все-таки лучше похоронить...- "Хватит об этом думать, конечно он жив!"
Уставший мозг плохо соображал. Поэтому, если честно, было все равно, кто там стоит, почему он так говорит и что вообще происходит. Твинс знал, что он хочет ужин, ванну и спать. Если на пути к этому есть преграды, то давайте вежливо решим их проблемы, пошлем их и пойдем к цели дальше.
- Ну я, и че?- появление Твинса не было особо пафосным. Он вышел из-за стойки, которая скрывала окно, пыльный после путешествия, в мешковатых толстых штанах, сапогах с толстой платформой. На весьма худощавом теле висела футболка, а накинутая некогда сверху кофта была узлом затянута вокруг талии. Поправив волосы привычным жестом, Твинс скрестил руки на груди и подошел к скале, которая появилась у их двери.
- Мне дали эту лампу с разрешения, она теперь моя и только моя. А ты кто такой?- вежливость так и прет. Ну это просто у Твинса сегодня и сейчас нет настроения на расшаркивания, да и похоже гостю этого не нужно было. Про себя отметив, какой тот высокий, новоиспеченный хозяин лампы уставился на ее пленника, ловя взгляд чуть посверкивающих глаз и не отводя свой.
Отредактировано Twins Hansel (2019-04-29 21:24:24)
Что бы ни случилось, нельзя дать страху одержать верх. Мартин Хансель старался следовать этому правилу всю свою жизнь и сейчас судьба, явно, подготовила для него очередную проверку. Стоя под прохладным весенним ветром тем вечером в компании внезапно появившегося существа-из-лампы, тенгу хаотично метался в раздумьях, что же ему делать. Надо было как-то защитить брата: почему-то он подсознательно был уверен в опасности пришельца. Мартин слушал, внимательно вдумываясь в каждое сказанное слово, всматривался в каждую делать одежды. Так ему быстро стало понятно, что лампа принадлежит явно не Твинсу, а даже если и ему, то стоящий перед ним уж точно не намерен так легко ее отдать.
Пальцы сильнее сжали эту "драгоценность". Если она так ему дорога, почему он не отнял ее у меня? Лампа была Ханселю совершенно ни к чему, более того он был согласен отдать ее кому угодно лишь бы обезопасить свой дом, но гость выглядел впечатляюще-опасно и тенгу побоялся отдавать пока единственный козырь. В голову закралась мысль об обмене лампы на безопасность, но не так просто. Мартину нужны были доказательства того, что гость спокойно уйдет и не потревожит их больше.
Размышления его были прерваны тяжелой и неестественно тёплой рукой, Хансель вздрогнул от неожиданности. Он слушал гостя молча, не отводя взгляд и вероятно был похож на застывшую восковую фигуру. Из дальнейших слов, обращенных к нему, он понял, что гость - не человек и люди для него - существа второго сорта, значит никакой ценности к ним он не имеет. Было легко сделать этот вывод, учитывая с каким презрением были сказаны слова про людей и ошибки. Скорее всего он только прибыл к нам и ничего не знает об этом мире.
Картина начала медленно вырисовываться в голове хозяина лавки. На стороне пришельца была сила и возможные способности, о которых Хансель пока не знал, но на стороне Мартина были знания о мире, а информацией он умел пользоваться. Тенгу пока не был точно уверен в том агрессивен ли мужчина и решил пока не атаковать, а, учитывая то, что он стоял в метре, то атака вполне могла обернуться ответным ударом. В форме человека у Мартина было мало шансов против этой горы, а для обращения в ворона нужно время, которого тоже не было.
Хансель спокойно вошел в дом, не сопротивляясь чужой хватки. Пока он играл по чужим правилам, выжидая и наблюдая. Его дом встречал много разных существ, встретит и еще одного. Подошедший Твинс был слишком небрежен в своих словах и наверняка не придавал большого значения тому, что подходить близко к незнакомцам не стоит. Наблюдая их со стороны, Мартин невольно усмехнулся. И решил прервать.
- Меня зовут Мартин и это мой дом - последнее было сказано с особым акцентом, желая подчеркнуть, пусть и не слишком очевидно, на чьей территории они находятся - как зовут тебя?
Мартин смотрел холодно, как смотрят на дикого зверя, ожидая и опасаясь его броска, но в то же время, показывая, что не отступит. Как вдруг за окном промелькнула гибкая тень - тенгу отвлекся. Три коротких постукивания о стекло известили его о прибытии кого-то еще. На долю секунды Мартин нахмурился. За окном кто-то тихонько зашипел.
- Какой я невнимательный - сказал он, направляясь к окну и открывая его.
Тенгу протянул руку в покрытый сумерками сад. Прохладный воздух забрел в комнату, а ладонь, протянутая кому-то, теперь была чем-то обвита. Холодный взгляд мгновенно смягчился, а губы тронула теплая улыбка. Нечто, так похожее на гибкую виноградную лозу, обвивая кольцами руку, поползло к плечу, на пару секунд скрылось под одеждой и выползло вновь, почти затянув на шее зеленоватый ошейник. Травяные змеи были одними из первых его экспериментов по созданию единого организма из растения и животного. В "Сердце Белладонны " довольно часто летали разнообразные цветочные насекомые, а рядом с лавкой в серой земле прятались видоизмененные земляные лягушки, тонкие и гибкие травяные змеи любили греться на солнышке у южной стены дома.
Мартин неспешно вернулся, поглаживая змею по голове. Светло-зеленое чешуйчатое тело то тут, то там уступало пробивающейся коре, вместо глаз расцветали два крошечных алых бутона, а на кончике хвоста образовалась трещотка из кусочков ороговевших колец и крошечных корней. На спинке было некое подобие короткой веточки, Хансель присмотрелся, заметив сложенный в несколько раз маленький листок бумаги. Он осторожно снял его со змеи, развернул и пробежался взглядом по аккуратно написанным строчкам. Хансель нахмурился.
- Все даже хуже чем я думал - тихо проговорил он. Мысли его бродили где-то за пределами комнаты. Тенгу пару раз моргнул, возвращаясь к реальности - прошу меня простить. О чем мы? Ах да..откуда ты к нам пожаловал?
Змея на шее начала постепенно застывать, превращаясь в дерево и издавая тихие поскрипывающие звуки - верный признак того, что она устала.
В ответ на наглость «хозяина» ламы, Абдул расплылся в широкой улыбке — губы слегка приоткрылись, позволяя мальчишке разглядеть два ряда ненормально острых, белых зубов, которые он слегка приоткрыл и, плавно склонившись к лицу наглеца, звонко ими клацнул.
— Если бы эта лампа была твоей, ты бы знал, как с ней обращаться, невежественное животное, — сказано это было ровным голосом, в котором отчётливо звучал вызов — если мальчишка загадает желание, у Абдула будет шанс продемонстрировать на практике, насколько небезопасно заявлять ему в лицо, что жизненно важная для него часть находится теперь в чьём-то владении.
Абдул не любил быть «во владении», поэтому с большим удовольствием заставил бы «хозяина» страдать, как страдали многие до него — ещё до того, как Абдул был заключён в лампу, когда тот имел дела с подобными ему, жадными и своевольными слабаками.
— Ещё более смешно слышать вопросы. Вы сами притащили меня в это место, а теперь спрашиваете — откуда и как я сюда попал?
В голосе Абдула послышалось раздражение. Он не был настроен на долгие рассказы о своей судьбе, а о том, как и куда лампа попала после того, как его туда упекли — знать не знал. И это нервировало. Не желая демонстрировать своё незнание, он обернул их любопытство против них самих, а сам, обойдя Твинса по широкой дуге — чтобы даже его одежда не коснулась человека, — аккуратно, но настойчиво забрал из рук Мартина лампу.
— Я не дам тебе своего имени, кафир. Не сейчас и не в такой ситуации.
Также, он очевидно намеренно отказывался произносить имя Мартина вслух — обозначая, что они для него чужаки как минимум. И вполне вероятно — настроены не менее враждебно. Слов и показной вежливости было мало, чтобы обмануть Абдула — он видел, что применение насилия к нему было ограничено по причине чересчур небольшой дистанции. Учитывая разницу в телосложении, он мог понять опасения Мартина.
Что, в свою очередь, совсем не утихомирило его собственной враждебности.
Скользнув пальцами по тёплому боку лампы — «Печать и впрямь исчезла», — Абдул с широкой, такой же вызывающей усмешкой вручил её в руки Твинса, нависая над ним выжидающе:
— В твоих руках есть желание, кафир. В моих — возможность его выполнить. Загадывай.
На его губах вновь расцвела широкая, зубастая улыбка — лишённая доброжелательности, скорее откровенно насмешливая, выжидающая. Он знал, что будет, если Твинс это желание загадает. И он ждал возможности отплатить той же монетой за то, что его назвали вещью. Собственностью.
Взгляд, который был направлен в лицо Твинса, был холодным, расчётливым и, что могло напугать больше, слегка сумасшедшим. Абдул замер, выжидая и казалось бы даже не дыша — снова укрепив свою схожесть с куском скалы.
Отредактировано Abdul al-Hazred (2019-05-15 20:44:10)
Мартин, как всегда, разбавлял напряженные моменты. Белой горлицей мира, спокойствия, вечерних чаепитий и отсутствия мордобоя он проносился между спорящими и старался как-то их отвлечь, расслабить или просто переключить. В общем, это была хорошая тактика, она чаще всего работала, чем была проигнорирована, но сейчас просто был не тот случай. Какой-то совсем неординарный, а оттого не имеющий правильных рельс, по которым можно дойти до решения. И им троим, видимо, придется прокладывать их, чтобы достичь компромисса.
Но гость не хотел прокладывать красивые и ровные рельсы. Он хотел взрывать метафорический динамит человеческих отношений и злобно хохотать над попытками остальных что-то построить. И, не будь он таким высоким и подозрительно зубастым, а Твинс - уставшим и голодным, драка вспыхнула бы сразу на словах "невежественное животное".
Но счастье и благоразумие посетили голову Твинса. И он просто сжал кулаки, оставшись стоять на месте и тяжело глядеть на гостя, подпирающего дверь. Который сам вызывал его, ибо в голосе отчаянно звучал вызов на драку. Он хотел показать, чего стоит, но при этом остаться якобы невинным и чистым. Как будто оно само.
- "Поведение пятиклашки",- презрительно фыркнул Твинс у себя в голове. усталость брала свое, его решения начали зиждиться не на здравом смысле, умении общаться с людьми и знаниях, а на желании поскорее отвязаться, сделать все быстро и кое-как, чтобы доделать это завтра или хотя бы через час. А это неправильно. И, судя по всему, может стать смертельным для них. А Твинс не хотел умирать. Ну и чтобы Мартин умер он тоже не хотел.
- "Просто выдохни. Он намеренно накручивает ситуацию, чтобы выбить ошибку, которую он сможет использовать. Как на допросах, да. Нужно просто воспринимать все с терпением. Если он начнет бесится, то выйдет из-под контроля. Возможно, так будет лучше. Скорее всего нет. Главное нам тоже не выходить из-под контроля. Мы - весы. И нам нужно, ебвашумать, уравновесится и прийти к спокойствию",- внутренняя проповедь лекционного преподавателя по тому, как нужно в этой жизни жить, действовала не хуже, чем если бы то же самое вслух прочитал брат. Поэтому Твинс просто выдохнул, на секунду прикрывая глаза, а, открыв их, попытался стать более осмотрительным и вежливым.
Потому что вежливость важна, если ты общаешься с горой мышц выше себя на добрые двадцать сантиметров.
И когда эта гора, от которой буквально веяло жаром, подошла практически вплотную, вручая лампу и выжидательно глядя, Твинс почувствовал, что ему страшно. Как кролику, перед удавом. Инстинктивный страх того, что больше и очевидно опаснее.
- Хорошо,- произнес он на выдохе и это был голос уже словно другого человека. Спокойный, пусть такой же уставший, но лишенный наглости, что была раньше. Самый обычный тон.- Кстати, Мартин, а ты оставил мне ужин?
Он отвернул голову, разрывая зрительный контакт с их гостем. Он знал, что это бесит, игнорирование бесит. Чувство, что ты тут не главный. Да, ты напугал, ты приковал внимание, заставил всех смотреть и думать о тебе... Но ненадолго. И ты снова не главный. Ход по охеренно тонкому льду, но Твинс хотел поддразнить гостя. Совсем немного, просто осадить его, немного охладить кровожадный пыл.
Ну и да.
Твинс правда хотел есть.
- Ах да, желание,- он повернул голову обратно, улыбаясь их гостю в ответ. Не так страшно, как он, и даже вполне дружелюбно. И, быть может, немного с ядом внутри.- Назови свое имя. Настоящее. То, которым тебя звали те, кто знал тебя. Произнеси его вслух прямо сейчас. И назови после имени место, откуда ты родом. Таково мое желание.
Он произнес это серьезно, без тени шутки и улыбки в голосе, как будто это и правда было самое настоящее желание. То, чего он хотел прямо сейчас. Ведь оно так и было. Странно же в доме иметь человека, у которого не знаешь имени.
И пусть, даже если злость этой живой скалы все-таки найдет свой выход, то пусть она будет хотя бы словесной. Ну или льется только на Твинса. В конце концов, это он притащил домой проклятую лампу. Значит ему и отвечать.
Ну или оставлять псе себя оторванные ноги в луже крови, если ответ будет именно таким.
В углу притаилась тревога. Обхватив руками плечи, она покачивалась, что-то нашептывая. Нечто бессвязное, гудящее пчелиным роем. Смотрела тревога неотрывно; тянулась телом, руками обхваченным, телом длинным и гибким, все ближе и ближе. Пока плечами своими, худыми и острыми, не коснулась спины и не разлилась от макушки до пят. Мартин качнул головой, отгоняя неприятные образы. Образы, которым он давно уже успел и облик сотворить, и имя дать. Образы, что мучали его когда-то, столь реально выдуманные, что порою становились незримыми спутниками его одиноких вечеров. Тревога всегда бросала его в крайности и могла на время выбить из колеи.
Атмосфера накалялась и тенгу чувствовал это. В нависшем над братом госте, он все больше улавливал черты того, что может перевернуть всю их прежнюю устоявшуюся жизнь и перевернуть ее, что-то разбив. А еще одной потери Мартин бы не выдержал. Избрав ранее технику нейтрального поведения, Хансель ею же ничего и не добился. Ни ответов, ни дружелюбия. Но и нападения на было. Возможно, гость выжидал; возможно, сам не знал куда попал; возможно, знал и играл с ними. Однако, самому Мартину наиболее вероятным казался второй вариант, но он не был уверен до конца. Так или иначе, но надо было срочно что-то делать.
Тенгу с легкостью скользнул к брату, обхватывая его одной рукой и притягивая на шаг к себе. Слабая защита, но хоть что-то. Мартин не хотел пока конфликтовать открыто, более того, он не хотел этого и потом, поэтому решил попробовать пойти иной дорогой. Мужчина перед ним, будь он из иного мира, мог быть кем угодно и Хансель решил брать крайности.
Бедняк или особа королевской крови? точного ответа у него не было, но, судя по тому, как он себя вел, Хансель больше склонялся ко второму варианту.
- Прошу прощения за эту бестактность - левой ладонью провел по плечу брата, подобно тому, как гладят провинившихся собак, будто извиняясь за их поведение - если наш гость не желает называть свое имя...так тому и быть - дежурная улыбка - однако, невежливо называть гостя гостем. Как мы можем к тебе обращаться?
Бросил на брата довольно холодный строгий взгляд, продолжая удерживать возле себя. Мартин размышлял над тем, а замечает ли Твинс то, что лежит перед его носом и, если замечает, почему не делает выводов. Или, быть может, его помощник настолько устал, что не желает ничего понимать и единственным желанием его остается отдых? В любом случае второй вариант расценивался им как весьма неразумное поведение. Какой бы ни была усталость, опасность выше и надо это учитывать. Так Ханселю было совсем не ясно зачем Твинс пошел на поводу у каменного незнакомца и загадал желание, собственно то, что он притащил домой проклятую лампу также было загадкой. Еще одним незакрытым вопросом было то, почему он решил вести себя так дерзко, явно напрашиваясь на агрессию, хотя на это Мартин ответ знал. Хансель хмыкнул.
- Обед будет чуть позже, Твинс - полушепотом. Спрашивать про обед в присутствии незнакомца было неразумно. Так Мартин должен был предложить ужин и гостю, но хозяин лавки медлил..он не был уверен в том, что тот не предпочтет в таком случае их самих. Однако оставить брата голодным он тоже не мог: совесть бы замучала.
- Ты исполняешь желания? - повторив очевидное, тенгу отошел к ближайшему шкафчику, доставая оттуда несколько бутылочек - а какую цену надо заплатить за исполнение?
Это то, что ты, Твинс, должен был спросить прежде чем что-то загадывать
Сказать, что у Ханселя не было какого-то заветного желания - соврать, вот уже несколько лет его мучала лишь одна грёза, но вряд ли её можно исполнить. Вылив содержимое бутылочек в средних размеров чашу, он бросил в нее же горсть семян и засыпал все двумя ложками земли. Подойдя к брату, присел на одно колено и поставил чашу на пол. Мартин решил рискнуть.
- Гость, я не знаю голоден ты или нет, но это - Хансель говорил, не поднимая головы и устремивши взгляд на содержимое чаши - то, что я могу вам предложить сейчас - под "вам"подразумевалось "вам двоим".
Земля, пропитавшись зельями, начала бурлить, как закипающий суп, переваривая внутри брошенные семена. Мартин обвел края чаши два раза против часовой стрелки и, запустив пальцы в землю, достал пару красных яблок, размером с две ладони взрослого мужчины. Немного перестарался
Хансель встал, взвешивая фрукты в руках и будто прикидывая, какой лучше отдать брату. Однако это была скорее уловка, чтобы проверить еше кое-что. Находясь между пришельцем и братом, зельевар не мог не заметить того, что от незнакомца исходит какое-то неестественное тепло. И тенгу готов был поспорить, что тот, при желании, может обжечь. Это было проблемой, которую надо решить и которую он мог попытаться решить.
- Их надо вымыть от земли...
Мартин не хотел оставлять брата наедине с мужчиной, но иного выхода не было. Хансель скрылся в подвале. Помещение встретило его сотней поблескивающих в темноте разноцветных бутылочек и баночек, в каждой из которых было зелье или яд. Наиболее опасные и редкие экземпляры чем те, что продавались наверху. Яблоко гостя булькнулось в чан с обычной водой, отмывая круглые бока. Над "ужином" Твинса Мартин решил немного поэкспериментировать, погрузив его в зелье для адаптации. Фрукты, вырощенные в искусственной земле, отлично впитывали жидкости и часто применялись для того, чтобы напоить маленьких детей каким-то особенно мерзким лекарством. Ребенок просто ел сочный фрукт, получая при этом необходимое лечение. По задумке Мартина, Твинс, съев яблоко, сможет адаптироваться к температуре новоявленного исполнителя желаний и не получит ожогов, если тот решит напасть.
Поставив оба яблока на широкое блюдо, тенгу провел ладонью по волосам, откидывая их назад. На шее что-то зашевелилось, издавая едва слышимое шипение. Бутоны глаз древесной змеи полностью закрылись, тело едва двигалось, а на кончиках клыков выступил медовый нектар. Осторожно сняв змею с шеи, он уложил ее на небольшую подушку к остальным ее древесным сестрам, заметив, что в клубке чешуи и корней наблюдается явное пополнение. Выпив свою порцию зелья адаптации, Хансель недовольно поморщился: горечь и кислота - мерзкие сочетания.
...
- Простите, что заставил вас ждать - блюдо с двумя яблоками было поставлено на столик - прошу угощайтесь - "ужин " Твинса Мартин вручил ему лично, чтоб уж наверняка избежать возможности что-то с чем-то спутать.
Хансель был практически уверен, что незнакомец не станет есть предложенную еду, но и игнорировать его присутствие, угощая при этом брата, тенгу тоже не мог.
- Не пойми неправильно - скользнул взглядом вдоль верхних полок, подбирая слова - в этом мире всем нужны союзники. Именно поэтому нам важно знать откуда ты, чтобы - знать насколько ты опасен - помочь.
Слова Ханселя были лишь частично ложью. В первую очередь он преследовал идею узнать, что за существо перед ним и чего от него ожидать, но и желание помочь было вполне искренним. Если существо ведет себя так только из-за того, что попало в новую среду и ничего не понимает, то тогда действия гостя даже можно в чем-то оправдать. На это Мартин делал свою ставку, на то, что перед ним просто некто, не понимающий что происходит. Но, сказать честно, зельевара одолевали сомнения, что его план увенчается успехом.
Вы здесь » nevermind » Бюро прошлых дел » [22.03.3515] Sand Planet
